Твёрдая печенюшка
6 сигарет на день. Первые утренние затяжки. Обрывочные слова в ворд. Кофе. Снег. Не о том...
О чем хотелось бы? Наверное, о том, что вчера такое написалось. Сложно лично мне писать такие вещи. Нет, не так. Писать-то их не сложно. Час – и написалось. А вот переварить гораздо тяжелее. Вчера я задумался о тех несчастных, что пишут ужасы или детективы. В их книгах постоянно кого-то убивают. И писатель волей-неволей, но заглядывает в психологию, сознание убийцы. Взгляд, лишь единожды брошенный мной, больше не вызывает во мне желания писать подобные вещи.
Но тут встает другой вопрос. Я ведь вовсе не планировал писать мировосприятие маньяка. Никто не даст гарантии, что следующая моя история не станет еще одной историей убийства. Автору не по себе до сих пор. Автор задумчиво смотрит в свой текст и пытается понять, кто нашептал ему этот психодел и зачем.
Я сказочник. Добрый теплый сказочник, а не сюрреалист, выписывающий подсознание маньяка. И я оборачиваюсь. Смотрю, что происходит с моим творчеством. А происходит следующее: сказки откровенно слабые, а психоделики в работах все больше и больше. Сказочность в привычном ее понимании отходит. Она преобразуется в миры совсем непонятные, фантастичные, но при этом реальные. Реальные, потому что описывают обычного человека, фантастичные, потому что в человеческой голове может твориться так много.
Я могу даже сожалеть о том, что забрался в такие дебри. Одно дело жить со своим персонажем долгое время, понимать его психологию и заморочки. Другое дело, когда истории валяться на тебя из ниоткуда и вырывают из настоящего, погружая в описание Теневой, странного поезда или больного воображения убийцы. Я вообще здоров? Да-да-да, отшучиваться сейчас можно сколько угодно, но напряжения все больше.
Курю я тонкий ментол, но все больше хочется алкоголя и травы, просто потому что это сложно. Вносить в неконтролируемый сумбур логику, создавать из хаоса мыслей и подсознательных страхов историю, которая нравилась бы. И если бы я желал писать подобное! Если бы хотел и всю жизнь мечтал сотворить из собственного мозга и весьма ограниченного своего лексикона такие миры… Но я не желал. Не хотел. Не планировал. И вообще я не писатель в привычном смысле этого слова. Поэт, да. Сказочник? Уже, пожалуй, нет. Сумасшедший? Если так пойдет и дальше, то точно стану.
У меня никогда не было этой потребности писать. Чеса. Зуда. Что там еще происходит в мыслях, когда первые строки формируются в голове. Нет. На меня не снисходит. На меня обрушивается. И прибивает настолько, что меня выворачивает. Ко мне приходят первые строки, и когда я записываю их, я совершенно не знаю и не обдумываю то, как, зачем и почему, что будет дальше и в связке. Я не знаю этого, даже уже завершая историю. А если знаю, то не могу писать дальше – просто пишу то, что знаю и закрываю рассказ. Ни одна сюжетная линия не обдумывается заранее, просто какие-то слова ложатся на лист. Уже потом приходит осознание того, что именно я написал. Странная манера работы. Только ею я все еще пытаюсь откреститься от этого слова… «писатель».
И все тяжелее и тяжелее писать что-то простое, чистое и наивное. То, с чем я пришел сюда, кажется таким детским, легким, по сравнению с тем, что сейчас творится в моей голове. Потому что пишу я головой. Сначала пишу, а потом чувствую. Сомнительное удовольствие – чувствовать уже заданную боль, описанную тобою же, но словно бы и не тобой, потому что прочувствовал только сейчас. Вот тут становится не по себе. А может, я просто не привык? А хочу ли я к такому привыкать?..
О чем хотелось бы? Наверное, о том, что вчера такое написалось. Сложно лично мне писать такие вещи. Нет, не так. Писать-то их не сложно. Час – и написалось. А вот переварить гораздо тяжелее. Вчера я задумался о тех несчастных, что пишут ужасы или детективы. В их книгах постоянно кого-то убивают. И писатель волей-неволей, но заглядывает в психологию, сознание убийцы. Взгляд, лишь единожды брошенный мной, больше не вызывает во мне желания писать подобные вещи.
Но тут встает другой вопрос. Я ведь вовсе не планировал писать мировосприятие маньяка. Никто не даст гарантии, что следующая моя история не станет еще одной историей убийства. Автору не по себе до сих пор. Автор задумчиво смотрит в свой текст и пытается понять, кто нашептал ему этот психодел и зачем.
Я сказочник. Добрый теплый сказочник, а не сюрреалист, выписывающий подсознание маньяка. И я оборачиваюсь. Смотрю, что происходит с моим творчеством. А происходит следующее: сказки откровенно слабые, а психоделики в работах все больше и больше. Сказочность в привычном ее понимании отходит. Она преобразуется в миры совсем непонятные, фантастичные, но при этом реальные. Реальные, потому что описывают обычного человека, фантастичные, потому что в человеческой голове может твориться так много.
Я могу даже сожалеть о том, что забрался в такие дебри. Одно дело жить со своим персонажем долгое время, понимать его психологию и заморочки. Другое дело, когда истории валяться на тебя из ниоткуда и вырывают из настоящего, погружая в описание Теневой, странного поезда или больного воображения убийцы. Я вообще здоров? Да-да-да, отшучиваться сейчас можно сколько угодно, но напряжения все больше.
Курю я тонкий ментол, но все больше хочется алкоголя и травы, просто потому что это сложно. Вносить в неконтролируемый сумбур логику, создавать из хаоса мыслей и подсознательных страхов историю, которая нравилась бы. И если бы я желал писать подобное! Если бы хотел и всю жизнь мечтал сотворить из собственного мозга и весьма ограниченного своего лексикона такие миры… Но я не желал. Не хотел. Не планировал. И вообще я не писатель в привычном смысле этого слова. Поэт, да. Сказочник? Уже, пожалуй, нет. Сумасшедший? Если так пойдет и дальше, то точно стану.
У меня никогда не было этой потребности писать. Чеса. Зуда. Что там еще происходит в мыслях, когда первые строки формируются в голове. Нет. На меня не снисходит. На меня обрушивается. И прибивает настолько, что меня выворачивает. Ко мне приходят первые строки, и когда я записываю их, я совершенно не знаю и не обдумываю то, как, зачем и почему, что будет дальше и в связке. Я не знаю этого, даже уже завершая историю. А если знаю, то не могу писать дальше – просто пишу то, что знаю и закрываю рассказ. Ни одна сюжетная линия не обдумывается заранее, просто какие-то слова ложатся на лист. Уже потом приходит осознание того, что именно я написал. Странная манера работы. Только ею я все еще пытаюсь откреститься от этого слова… «писатель».
И все тяжелее и тяжелее писать что-то простое, чистое и наивное. То, с чем я пришел сюда, кажется таким детским, легким, по сравнению с тем, что сейчас творится в моей голове. Потому что пишу я головой. Сначала пишу, а потом чувствую. Сомнительное удовольствие – чувствовать уже заданную боль, описанную тобою же, но словно бы и не тобой, потому что прочувствовал только сейчас. Вот тут становится не по себе. А может, я просто не привык? А хочу ли я к такому привыкать?..
Писатель - создание подневольное. Дело не в том, хочет он или нет, дело в том, что никуда от этого не деться.
Это сложно, когда выворачивает, когда едешь крышей.
Но еще сложней, когда убьешь первый раз. Не негодяя убьешь - "раз и нет, и так ему и надо" - убьешь хорошего, а может и любимого персонажа.
Тогда не просто вывернет и не просто взвоешь. Тогда на стены полезешь, захочется все исправить, чтобы ОН ЖИЛ! А тебе этого не позволят сделать. Он сам не позволит, тот, кого ты убил.
А хочу ли я к такому привыкать?..
Думаешь, они станут тебя спрашивать?
Иногда мне кажется, что все они просто находят тех людей, через которых открывают двери, чтобы войти в мир.
Писатели - просто двери. Разве у дверей спрашивают, хотят ли они быть открытыми? Или спрашивают, больно ли им, когда им вырывают петли, выворачивая из косяков?
И есть два пути: либо принять то, что ты - дверь. Либо попытаться стать стеной.
Но хочешь ли ты быть стеной, которая не защита, а ограда?
Нельзя закрываться. Убьешь себя... задохнешься несказанными словами.
Получается... чудо. Иногда страшное... но чудо - всегда.
Но поистерить-то чуточку можно?))Предлагает услуги личного психотерапевта aka гигроскопичной жилетки по сходной ценеМышиные.*мышков жааалкоо*
Да
От такого... когда понимаешь... можно испугаться. Не то слово... это больно. И просто перестать писать.
И всё же... никуда не деться. Они уже не отпустят тебя.
Избранные?.. чтобы давать жизнь тем, кто сумел пробиться именно к нам?
Кто знает
Главное, чтобы он не делал этого молотком, моргенштерном и бензопилой «дружба»... ))))
А вот это - категорически неправда! Рр.
ну вот так мне кажется...
А вот зря тебе так кажется. О чем я буду писать повсюду, начиная с Прозера, пока не надоем тебе на сию тему настолько, что ты сдашься и передумаешь, только бы я отвязался ))))
Какая страшная угроза, определенно пора запасаться лопатками.
Спасибо, я постараюсь быть някой и любить то, что мне пишется.)))