Твёрдая печенюшка
Немного странно. Голова гудит. И сердце часто-часто колотится. И руки дрожат. И слезы наворачиваются на глаза. Это как будто влюбилась. Или сдала сложный экзамен, последний в жизни, потому особенно важный. Вообще, очень боюсь спугнуть это ощущение. Я давно не писала ничего стоящего. Стихи, сказки - всегда лишь развлечение и передача каких-то эмоций, минутных, наверное, проходящих, а вот подобное...
Что это такое, о чем это, получится ли довести все линии до конца? Однозначно должно получиться. Потому что какое-то очень моё. Прижать к сердцу, а потом разворачивать в живое и настоящее. Играть словами и образами, путать, скрывать и раскрывать постепенно для себя, для остальных. Очень хочется показать, но и сохранить пока для себя тоже хочется. Я пока только знакомлюсь с ними, со своими героями, но они уже умудрились свести меня с ума, довести до истерики и выжать слезу. Один - почти Будда, второй - Макиавелли. И они так похожи. Кажется, я люблю их даже больше, чем их мать. Хотя больше всех их любит отец...
И всё это неважно, потому что я до сих пор не знаю, как называется эта сказка. Не хочу называть написанное иначе. Сказка. Без названия. Совсем-совсем обнаженная. Чертовски страшно, что вот сейчас мой первый читатель скажет: "Ну и что ты тут такое написала-намудрила?!" С каждой главой становится всё страшнее. И тоньше. И глубже. И останавливаться не хочется. Кажется, я снова в себе. Дао.
Что это такое, о чем это, получится ли довести все линии до конца? Однозначно должно получиться. Потому что какое-то очень моё. Прижать к сердцу, а потом разворачивать в живое и настоящее. Играть словами и образами, путать, скрывать и раскрывать постепенно для себя, для остальных. Очень хочется показать, но и сохранить пока для себя тоже хочется. Я пока только знакомлюсь с ними, со своими героями, но они уже умудрились свести меня с ума, довести до истерики и выжать слезу. Один - почти Будда, второй - Макиавелли. И они так похожи. Кажется, я люблю их даже больше, чем их мать. Хотя больше всех их любит отец...
И всё это неважно, потому что я до сих пор не знаю, как называется эта сказка. Не хочу называть написанное иначе. Сказка. Без названия. Совсем-совсем обнаженная. Чертовски страшно, что вот сейчас мой первый читатель скажет: "Ну и что ты тут такое написала-намудрила?!" С каждой главой становится всё страшнее. И тоньше. И глубже. И останавливаться не хочется. Кажется, я снова в себе. Дао.