Твёрдая печенюшка
Нет, это уже не свинство, это самое настоящее блядство.
Я не ругаюсь матом, я экспрессивно выражаю эмоции.
Я не ругаюсь матом, я экспрессивно выражаю эмоции.
понедельник, 31 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Когда я выберусь из душа, уйму дрожь в пальцах, восстановлю обрывки мыслей во что-то приличное,
то я смогу описать, что значит слышать твой голос.
Я люблю тебя.
то я смогу описать, что значит слышать твой голос.
Я люблю тебя.
воскресенье, 30 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Дни выкладываются в какой-то причудливый карнавал эмоций. Каждая из них – крайность: бешенство, восторг, обожание, ненависть. Такое ощущение, что полутона вовсе стерлись, перестали существовать с началом августа. Я все еще пытаюсь хоть каким-то образом усмирять затопляющее, но выходит у меня, признаться, паршиво. Оттого и писать не получается. Слова не находятся, эмоции разбегаются, настроения неуловимы – никак не вылить в буквы, не могу ухватить, сквозь пальцы золотым песком.
А небо уже осеннее,
Прозрачное, будто бы льдистое.
И не ищут от ветра спасения
Еще редкие бабочки-листья.
«Со мной редко кто-то случается». (с)
А вот ты произошел в моей жизни. Стремительно. Крышесносно. Огненно. Крепким эльфийским вином, поданым с губ. Вспышкой осени. Свежим утром. Стихотворной строчкой. Я не знаю, когда это началось по-настоящему: зимой ли, с первым твоим комментарием к моей сказке, с первой стишной импровизацией, в которой хотелось так многое сказать – получившаяся ода стала пророческой… Не знаю, да и имеет ли смысл задумываться над этим? Думается, что нет.
Рыжим атласом тополь одарит
Затухающий быстро август,
И в лазурную синь его манит
Позолоченный легкий парус.
Просыпаться с мыслью о том, что увижу тебя – радостно. Говорить с тобой обо всем на свете и ни о чем – радостно. Глупо мурчать без сил на слова – радостно. Сжимать в руках, чувствуя дыхание на шее – радостно. Осознавать, что понимание полное – радостно. Изо дня в день Mucc в наушниках – радостно. Осень и тепло еще не остывшего леса, лисья норка и тишина, удивительная тишина – радостно.
Расплескалось по солнцу утро
И пронзительно чисто дышит.
Померещилось мне, как будто
Вот сейчас ты меня услышишь...
Заклинатель слов, потерявший слова – смешно. Стихи не складываются, сказки не пишутся, сюжеты неровными линиями в голове, а в сердце только хитрые серые глаза. Бесстыжий, прописался в нагрудном кармане и греешь сердце. Маленький. Такой взрослый маленький. Улыбаюсь. Люблю. Честно и "по-взрослому" стараюсь не набрасываться на тебя, как только вижу. Прячу от прохожих кончики рыжих лисьих ушек. Забираю себе. Жадно и эгоистично. И сам совершенно бесстыжий. Нагло счастливый.
[19:38:57] Лис: Кстати, Кис, нам удалось поговорить... нормально поговорить... достижение.
[19:40:33] Кот: ... может, отметим это достижение?)))
[19:41:31] Лис: эм... и каким образом ты предлагаешь это отметить?)
[19:41:59] Кот: ... вот каким ты сейчас представляешь выражение моего лица?..)))
[19:42:41] Лис: ой-ой...)))).... мне того, главу дописывать надо...)))
[19:43:05] Кот: пиши, золотой мой, пиши...)))))
[19:43:20] Лис: и нечего так смеяться....))))
А я не смеюсь, я улыбаюсь. Улыбаюсь, потому что слова снова закончились...
Определенно, я сошел по тебе с ума...
А небо уже осеннее,
Прозрачное, будто бы льдистое.
И не ищут от ветра спасения
Еще редкие бабочки-листья.
«Со мной редко кто-то случается». (с)
А вот ты произошел в моей жизни. Стремительно. Крышесносно. Огненно. Крепким эльфийским вином, поданым с губ. Вспышкой осени. Свежим утром. Стихотворной строчкой. Я не знаю, когда это началось по-настоящему: зимой ли, с первым твоим комментарием к моей сказке, с первой стишной импровизацией, в которой хотелось так многое сказать – получившаяся ода стала пророческой… Не знаю, да и имеет ли смысл задумываться над этим? Думается, что нет.
Рыжим атласом тополь одарит
Затухающий быстро август,
И в лазурную синь его манит
Позолоченный легкий парус.
Просыпаться с мыслью о том, что увижу тебя – радостно. Говорить с тобой обо всем на свете и ни о чем – радостно. Глупо мурчать без сил на слова – радостно. Сжимать в руках, чувствуя дыхание на шее – радостно. Осознавать, что понимание полное – радостно. Изо дня в день Mucc в наушниках – радостно. Осень и тепло еще не остывшего леса, лисья норка и тишина, удивительная тишина – радостно.
Расплескалось по солнцу утро
И пронзительно чисто дышит.
Померещилось мне, как будто
Вот сейчас ты меня услышишь...
Заклинатель слов, потерявший слова – смешно. Стихи не складываются, сказки не пишутся, сюжеты неровными линиями в голове, а в сердце только хитрые серые глаза. Бесстыжий, прописался в нагрудном кармане и греешь сердце. Маленький. Такой взрослый маленький. Улыбаюсь. Люблю. Честно и "по-взрослому" стараюсь не набрасываться на тебя, как только вижу. Прячу от прохожих кончики рыжих лисьих ушек. Забираю себе. Жадно и эгоистично. И сам совершенно бесстыжий. Нагло счастливый.
[19:38:57] Лис: Кстати, Кис, нам удалось поговорить... нормально поговорить... достижение.
[19:40:33] Кот: ... может, отметим это достижение?)))
[19:41:31] Лис: эм... и каким образом ты предлагаешь это отметить?)
[19:41:59] Кот: ... вот каким ты сейчас представляешь выражение моего лица?..)))
[19:42:41] Лис: ой-ой...)))).... мне того, главу дописывать надо...)))
[19:43:05] Кот: пиши, золотой мой, пиши...)))))
[19:43:20] Лис: и нечего так смеяться....))))
А я не смеюсь, я улыбаюсь. Улыбаюсь, потому что слова снова закончились...
Определенно, я сошел по тебе с ума...
суббота, 29 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Кис обиделся.))))
29.08.2009 в 21:04
Пишет Saenhar:А Прозер, сцуко, жжот!
URL записиРеклама на Прозе.ру. Без комментариев.
среда, 26 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Люблю тебя...
Тишайшей ночи.
Твёрдая печенюшка
И снова кто-то не спит...
Имеет ли смысл укладываться спать в 8 утра?
Вся жизнь сместилась в ночь, сломался хоть какой-то распорядок дня, хотя никогда у меня и не было подобного: просиживал за разговорами до 6 утра, спал, случалось, до полуночи, ем вечно невпопад, если пишется, то вообще - прощай, молодость!
Наверное, в этом виновата дурацкая привычка, взращенная еще в детстве матерью, свято верящей в биологические часы и то, что наш организм все знает лучше нас - "хочешь, делай, не можешь, не старайся".
Вот хотелось ребенку читать до утра - никто не гнал под одеяло, не хотелось ужинать - никто не заставлял, но при этом как-то умудрялись прививать мне чувство долга, понимание жизненных необходимостей и стремления к цели. Не перестаю удивляться своим родителям, каким-то чудом закрепившим в моей голове, казалось бы, противоположные установки, но совершенно гармонично сочетающиеся.
Не могу я делать что-либо днем, к вечеру только прихожу в норму, а пик активности приходится на три ночи - так я и питался, так готовился к экзаменам, так гулял, так делал что-то необходимое.
Потому что все знали, что от завтрака в 9 утра меня воротит, что с утра у меня вообще все валится из рук, и я попросту предпочитаю не разговаривать, бродя злобным монстром по квартире, что в голове ничего не останется, если стараться что-то выучить днем, что радостное шуршание на прогулку в 11 вечера - счастье для меня, а вот физика в 11 дня - наказание, посему все правила буравчиков учились как раз после ночных прогулок. Не получалось у меня иначе. Я честно старался, но не получалось.
Вот и бытовало прозвище "домовёнок" за вечное шебуршание по ночам и попытки быть тихим.
Так и сейчас. Вырос вроде, а ума не набрался.
Куда здоровее было бы лечь спать в 11, проснуться в 8, съесть манную кашку, пойти на прогулку, потом писать - отлично, замечательно! А если еще и закреплять эффект употреблением йогурта с бифидобактериями, то вообще - изюм.
У меня все с ног на голову.
Всю ночь нужно провести с любимым, пока можно, пока каждая минута наша, день проспать, потому что все равно бесполезно хоть что-то пытаться делать, а сон - занятие из моих любимых, вечером накидывать строку за строкой, а есть раз в сутки, выкраивая минутку между перекурами и потреблением спиртного.
Никакой пользы, никаких йогуртов - зато весело!
И почти никакого недопонимания с собственным организмом.
И вообще как-то я не о том. А о чем надо бы? Да ясно о чем, только вот не получается. Заканчиваются слова и мысли - не получается.
Какое-то сумасшедшее утопание инструкторов по плаванию.
Радует, что сейчас мы хотя бы можем связно строить фразы при встрече и общаться не только стихами.
Улыбаюсь сейчас. У меня вообще начинает побаливать челюсть от улыбок совершенно шизоидных.
Да было ли со мной когда-либо подобное?! Не знаю, не помню, все словно бы отошло на второй план, а осталось только ожидание нового дня и проникновение в сны.
Проникать в сны ой как трудно, знаете ли. Ритуал сложный, запутанный, а заклинания такие громоздкие, что не каждый повторит и с десятого раза. Правда есть одна лазейка. Крохотная. Ее знают только влюбленные и беззастенчиво пользуются. Кто-то просто будет смотреть со стороны на спящего, кто-то свернется рядом теплым клубком и будет греть, кто-то разбудит и взбудоражит, кто-то пойдет заваривать вкусный чай, кто-то только мягко отгонит волнения и тихо уйдет, но обязательно побудет рядом с любимым ночью хоть одну минуту.
В чем секрет? А я не скажу.
Просто почувствую, как ты спящим переворачиваешься на бок и тянешь на себя одеяло, как миры расступаются за опущенными ресницами, спутано раскрывая иллюзии, меняя переживания дня местами, как сердце мерно бьется.., а потом чуть чаще, и снова тише, как утро неспешно будит тебя..., когда не спавший Кот уже носится по городу, а в голове его... - только лисята, щекочущие фантазии мягкими лапами...
Имеет ли смысл укладываться спать в 8 утра?
Вся жизнь сместилась в ночь, сломался хоть какой-то распорядок дня, хотя никогда у меня и не было подобного: просиживал за разговорами до 6 утра, спал, случалось, до полуночи, ем вечно невпопад, если пишется, то вообще - прощай, молодость!
Наверное, в этом виновата дурацкая привычка, взращенная еще в детстве матерью, свято верящей в биологические часы и то, что наш организм все знает лучше нас - "хочешь, делай, не можешь, не старайся".
Вот хотелось ребенку читать до утра - никто не гнал под одеяло, не хотелось ужинать - никто не заставлял, но при этом как-то умудрялись прививать мне чувство долга, понимание жизненных необходимостей и стремления к цели. Не перестаю удивляться своим родителям, каким-то чудом закрепившим в моей голове, казалось бы, противоположные установки, но совершенно гармонично сочетающиеся.
Не могу я делать что-либо днем, к вечеру только прихожу в норму, а пик активности приходится на три ночи - так я и питался, так готовился к экзаменам, так гулял, так делал что-то необходимое.
Потому что все знали, что от завтрака в 9 утра меня воротит, что с утра у меня вообще все валится из рук, и я попросту предпочитаю не разговаривать, бродя злобным монстром по квартире, что в голове ничего не останется, если стараться что-то выучить днем, что радостное шуршание на прогулку в 11 вечера - счастье для меня, а вот физика в 11 дня - наказание, посему все правила буравчиков учились как раз после ночных прогулок. Не получалось у меня иначе. Я честно старался, но не получалось.
Вот и бытовало прозвище "домовёнок" за вечное шебуршание по ночам и попытки быть тихим.
Так и сейчас. Вырос вроде, а ума не набрался.
Куда здоровее было бы лечь спать в 11, проснуться в 8, съесть манную кашку, пойти на прогулку, потом писать - отлично, замечательно! А если еще и закреплять эффект употреблением йогурта с бифидобактериями, то вообще - изюм.
У меня все с ног на голову.
Всю ночь нужно провести с любимым, пока можно, пока каждая минута наша, день проспать, потому что все равно бесполезно хоть что-то пытаться делать, а сон - занятие из моих любимых, вечером накидывать строку за строкой, а есть раз в сутки, выкраивая минутку между перекурами и потреблением спиртного.
Никакой пользы, никаких йогуртов - зато весело!
И почти никакого недопонимания с собственным организмом.
И вообще как-то я не о том. А о чем надо бы? Да ясно о чем, только вот не получается. Заканчиваются слова и мысли - не получается.
Какое-то сумасшедшее утопание инструкторов по плаванию.
Радует, что сейчас мы хотя бы можем связно строить фразы при встрече и общаться не только стихами.
Улыбаюсь сейчас. У меня вообще начинает побаливать челюсть от улыбок совершенно шизоидных.
Да было ли со мной когда-либо подобное?! Не знаю, не помню, все словно бы отошло на второй план, а осталось только ожидание нового дня и проникновение в сны.
Проникать в сны ой как трудно, знаете ли. Ритуал сложный, запутанный, а заклинания такие громоздкие, что не каждый повторит и с десятого раза. Правда есть одна лазейка. Крохотная. Ее знают только влюбленные и беззастенчиво пользуются. Кто-то просто будет смотреть со стороны на спящего, кто-то свернется рядом теплым клубком и будет греть, кто-то разбудит и взбудоражит, кто-то пойдет заваривать вкусный чай, кто-то только мягко отгонит волнения и тихо уйдет, но обязательно побудет рядом с любимым ночью хоть одну минуту.
В чем секрет? А я не скажу.
Просто почувствую, как ты спящим переворачиваешься на бок и тянешь на себя одеяло, как миры расступаются за опущенными ресницами, спутано раскрывая иллюзии, меняя переживания дня местами, как сердце мерно бьется.., а потом чуть чаще, и снова тише, как утро неспешно будит тебя..., когда не спавший Кот уже носится по городу, а в голове его... - только лисята, щекочущие фантазии мягкими лапами...
вторник, 25 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Ну вот почему всякая няшность находится в тот момент,
когда я успокоился и умиротворенный собрался идти спать?!
Теперь у меня истерика... Черт... )))
когда я успокоился и умиротворенный собрался идти спать?!
Теперь у меня истерика... Черт... )))
понедельник, 24 августа 2009
Твёрдая печенюшка
...Поймал себя на мысли о том, что "в мой огород" столько камней уже накидано,
словно рядом со мной в один миг умерли все воины Тамерлана...
словно рядом со мной в один миг умерли все воины Тамерлана...
воскресенье, 23 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Я проснулся от детского смеха
И тепла по ту сторону сердца -
Может быть, неплохая примета.
Осень медленно плавит лето.
День за окнами пеной прибойной
Отшуршал и скатился в вечер,
Обнаженный и ветром вольный.
Осень медленно плавит лето.
Ожиданье копчу сигаретой,
Провожаю надежду взглядом.
Осень медленно плавит лето
Своим терпким янтарным ядом.
Ты пролит в мою душу солнцем,
Явью сна и любовью поэта -
Эту сладость испить бы до донца.
Осень медленно плавит лето.
И тепла по ту сторону сердца -
Может быть, неплохая примета.
Осень медленно плавит лето.
День за окнами пеной прибойной
Отшуршал и скатился в вечер,
Обнаженный и ветром вольный.
Осень медленно плавит лето.
Ожиданье копчу сигаретой,
Провожаю надежду взглядом.
Осень медленно плавит лето
Своим терпким янтарным ядом.
Ты пролит в мою душу солнцем,
Явью сна и любовью поэта -
Эту сладость испить бы до донца.
Осень медленно плавит лето.
Твёрдая печенюшка
Смеяться всем назло и только для...
суббота, 22 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Пустыня. Не ссыпающийся с ровных барханов плюш, а голая растрескавшаяся земля полотном без единой складки до самого горизонта. Небо белое, вылизанное солнцем до безоблачной чистоты, сливается с этой пустыней, образуя вакуум, полное ничто. Валун, на котором я сижу, огромный и теплый. Он настолько полон гранита, что солнце, находящееся сейчас за моей спиной, не накаляет его. Где-то на кромке пустыни, у невидимой границы ее с небом, дерево. Я различаю лишь смутный силуэт остова, да и то, прищурившись - плохое зрение становится настоящей бедой тогда, когда не на что смотреть, и это дерево становится единственной нитью связи с реальностью. Я закрываю и открываю глаза. Дышу сухим тяжелым воздухом пустоты. Я знаю тайну этого места. Поэтому место не отпускает меня. Внутри гранитного валуна зреет алмаз, выращенный солнцем и выгравированный луной. Как только я понял это, так и не смог сдвинутся с места. Я только представляю себе зреющее совершенство, закрываю глаза и молча слежу за круговоротом суток.
У горизонта небо становится совсем белым, чистым, как лист неразлинованной бумаги. Чуть выше оно слабо голубое, почти неразличим этот переход цвета. Но я его вижу, улавливаю самой кожей. Я могу бесконечно долго смотреть на этот вечный небесный день. Ночь в этих краях наступает редко. Небо немного устало быть выдержанно светлым, оно тяжело вздыхает, выправляя впадинку, вылежанную солнцем. Я улыбаюсь на этот вздох и напеваю какую-то глупую попсовую мелодию. Небо молча греет, сминая солнечные лучи и не позволяя им обжигать меня. Я благодарен небу, а оно изредка дарит мне полет птицы. Откуда в пустыне чайки, я не знаю, но небо балует загадкой недалекого моря. И я вновь ему благодарен, и вновь где-то высоко-высоко - я даже не знал, что мое небо способно на подобную высоту - пролетает птица.
Рядом со мной, на камне сидит ящерка, листающая томик Бодлера. Ящерка - не то что я, ей нравится в этой пустыне. Она трогает запыленные страницы своими длинными пальчиками и внимательно вглядывается в строки. Я восхищаюсь ею. Она, как никто другой, гармонично вписывается в мир вокруг, она несмотря на кажущуюся хрупкость сильна и спокойно смотрит вперед своими желтыми чуть раскосыми глазами. Про себя я прозвал ее Китаяночка. Думаю, она не обиделась бы, но я не рискую сказать ей об этом, очень уж она поглощена чтением. Она не знает об алмазе. Просто однажды она пробегала мимо и осталась со мной. Она никогда не стала бы объяснять мне, почему - ей просто недосуг заниматься глупостями: она читает стихи.
Со временем долгое вглядывание в точку дерева, стирает ее, делая мистичным, нереальным и выдуманным его существование. Я открываю глаза, каждый раз медленно поднимая ресницы, опасаясь, что контур на горизонте вовсе исчезнет. Но нет, трещины, выгравированные на дне моей пустыни, стегаными тропками выводят к корням этого дерева. Оно там, далеко, я могу лишь на расстоянии прикоснуться к его ветвям, вырисовав кончиком пальца невидимое поглаживание в воздухе. Дерево знает обо мне, знает о тайне камня, знает все об этом небе и горизонте, который еще дальше от него, чем от меня. Дерево впилось своими ветвями в небо, вросло своими корнями в землю и держит саму пустыню, сродни Атланту. Я вновь закрываю глаза.
Я достаю из кармана брюк сигареты, прикуриваю от солнца и с шумным выдохом выпускаю облачко сизого дыма. Оно медленно расплывается в воздухе, наполняя пустынность резким запахом. Синяя стеклянная бутылка холодным глотком наполняет горло. Я окидываю новым взглядом черный камень, поглаживаю его шершавость ладонью. Почему-то вспоминаю горящего жирафа Дали и медленно ухожу в сон. Или медленно просыпаюсь, что по сути одно и тоже в этой пустыне, где внутри гранитного валуна зреет алмаз, выращенный солнцем и выгравированный луной.
У горизонта небо становится совсем белым, чистым, как лист неразлинованной бумаги. Чуть выше оно слабо голубое, почти неразличим этот переход цвета. Но я его вижу, улавливаю самой кожей. Я могу бесконечно долго смотреть на этот вечный небесный день. Ночь в этих краях наступает редко. Небо немного устало быть выдержанно светлым, оно тяжело вздыхает, выправляя впадинку, вылежанную солнцем. Я улыбаюсь на этот вздох и напеваю какую-то глупую попсовую мелодию. Небо молча греет, сминая солнечные лучи и не позволяя им обжигать меня. Я благодарен небу, а оно изредка дарит мне полет птицы. Откуда в пустыне чайки, я не знаю, но небо балует загадкой недалекого моря. И я вновь ему благодарен, и вновь где-то высоко-высоко - я даже не знал, что мое небо способно на подобную высоту - пролетает птица.
Рядом со мной, на камне сидит ящерка, листающая томик Бодлера. Ящерка - не то что я, ей нравится в этой пустыне. Она трогает запыленные страницы своими длинными пальчиками и внимательно вглядывается в строки. Я восхищаюсь ею. Она, как никто другой, гармонично вписывается в мир вокруг, она несмотря на кажущуюся хрупкость сильна и спокойно смотрит вперед своими желтыми чуть раскосыми глазами. Про себя я прозвал ее Китаяночка. Думаю, она не обиделась бы, но я не рискую сказать ей об этом, очень уж она поглощена чтением. Она не знает об алмазе. Просто однажды она пробегала мимо и осталась со мной. Она никогда не стала бы объяснять мне, почему - ей просто недосуг заниматься глупостями: она читает стихи.
Со временем долгое вглядывание в точку дерева, стирает ее, делая мистичным, нереальным и выдуманным его существование. Я открываю глаза, каждый раз медленно поднимая ресницы, опасаясь, что контур на горизонте вовсе исчезнет. Но нет, трещины, выгравированные на дне моей пустыни, стегаными тропками выводят к корням этого дерева. Оно там, далеко, я могу лишь на расстоянии прикоснуться к его ветвям, вырисовав кончиком пальца невидимое поглаживание в воздухе. Дерево знает обо мне, знает о тайне камня, знает все об этом небе и горизонте, который еще дальше от него, чем от меня. Дерево впилось своими ветвями в небо, вросло своими корнями в землю и держит саму пустыню, сродни Атланту. Я вновь закрываю глаза.
Я достаю из кармана брюк сигареты, прикуриваю от солнца и с шумным выдохом выпускаю облачко сизого дыма. Оно медленно расплывается в воздухе, наполняя пустынность резким запахом. Синяя стеклянная бутылка холодным глотком наполняет горло. Я окидываю новым взглядом черный камень, поглаживаю его шершавость ладонью. Почему-то вспоминаю горящего жирафа Дали и медленно ухожу в сон. Или медленно просыпаюсь, что по сути одно и тоже в этой пустыне, где внутри гранитного валуна зреет алмаз, выращенный солнцем и выгравированный луной.
Твёрдая печенюшка
Нужны ли посвящения,
коль скоро сама ночь пронизана лиловым?
коль скоро сама ночь пронизана лиловым?
Влетела бабочка в окно,
Кружится, вьется, бьется в пальцах.
Стук сердца. Только лишь крыло
Острее бритвы - не поранься.
Ночной изящный мотылек.
Ментола дым и танец взлета.
Огонь свечи уж не далек -
Мерцает смертью позолота.
Глоток вина и взгляд в глаза -
Кто хрупок в этот теплый вечер:
Твое крыло, смущенный я
Иль скрывшийся меж нами ветер?
Шагну за край, разжав ладонь,
Согрев тончайший шелк дыханьем.
Лети, касайся и тревожь
Меня загаданным желаньем.
Кружится, вьется, бьется в пальцах.
Стук сердца. Только лишь крыло
Острее бритвы - не поранься.
Ночной изящный мотылек.
Ментола дым и танец взлета.
Огонь свечи уж не далек -
Мерцает смертью позолота.
Глоток вина и взгляд в глаза -
Кто хрупок в этот теплый вечер:
Твое крыло, смущенный я
Иль скрывшийся меж нами ветер?
Шагну за край, разжав ладонь,
Согрев тончайший шелк дыханьем.
Лети, касайся и тревожь
Меня загаданным желаньем.
вторник, 18 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Никогда не обращал внимания.
Забавно. Хе.
Мои желания...
Не найдено ни одного желания
Забавно. Хе.
Мои желания...
Не найдено ни одного желания
20:13
Доступ к записи ограничен
Твёрдая печенюшка
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Твёрдая печенюшка
5 утра.
Тихо выскальзываю из-под одеяла. Оно теплое и в клеточку. Такие бывают в поездах и больницах. Засовываю ноги в тапки 45 размера - такие бывают в каждой семье, сберегаемые специально для гостей, и в больницах – с рисунком - нереальной клеточкой, на прорезиненной подошве. Наверняка, их производят на каком-то засекреченном заводе близь секретного города Мухосранск–13 для выноса мозга тем, у кого еще осталось чувство прекрасного. При ходьбе эти тапки угрожающе стучат по полу. Возможно, они предназначены для распугивания паучков, мышек и призраков. Тогда их жуткий вид вполне объясним. Несколько минут рассматриваю тапки. Задумываюсь. Мечтаю поехать в Мухосранск–13. Поднимая взгляд к окну, рассматриваю это серое ночное покрывало облаков над городом. Не думаю. Встаю с постели. Выхожу.
Стараясь не шуметь, прохожу по коридору. Каждый раз, когда бываю здесь и иду вдоль этих длинных кафельных стен, меня не покидает чувство, что я нахожусь внутри какой-то гигантской вафли. Паранормальность происходящего уже не впечатляет. Гулкое шлепанье тапок по подошвам. Слабый треск полупотушенных ламп. Тишина.
Пожарная лестница. Все пожарные лестницы похожи друг на друга. О них мало заботятся. Вспоминают только в случае огня. Обычно они забыты, заброшены, копят пыль, эхо и немного грусти. У этой лестницы есть преимущество, не позволяющее ей тосковать в одиночестве, когда я приезжаю сюда – небольшое окно с форточкой как раз на высоте моего роста. Из окошка по ночам виден сугроб и больше ничего. Почему-то вспоминается детская сказка о зимовье зверей. Достаю из кармана порядком измочаленную сигарету. С месяц назад оставленные здесь мною спички так и лежат на крохотном подоконнике. Закуриваю. Толкаю одним пальцем стекло. Порыв ветра разрывает выдыхаемый дым и уносит его к утреннему горизонту – посветлевшему краю сугроба.
Первую неделю бессонницы я чувствовал себя русским философом начала ХХ века, Виктором Цоем на «капустнике», вдовствующей императрицей, оппозиционером КПСС, французским революционером и проч., и проч., и проч. Этакий андеграунд ночного мира. Подпольщик. Борец с правилами и почетный пожинатель ночных удовольствий. Я видел в невозможности уснуть некое эстетство, доказательство того, что я тонко воспринимаю мир, а сам факт бессонницы относил к разряду действий по борьбе с несправедливостью жизни. Я не валялся в постели. Я выкуривал сигарету за сигаретой на тесной кухне. Звонил старинным друзьям, обзаведшимся семьей, и тихо посмеивался над обывателями, что спят в 5 утра. Я писал стихи в тонкую тетрадь в клеточку простым карандашом 2М, выпивал литры кофе, бубнил под нос старые хиты и мирно, не без скепсиса, смотрел на то, как в домах напротив просыпается человечество.
Вторая и третья недели бессонницы заставляют задуматься над тем, что что-то в жизни не так. Ты впадаешь в тихий коматоз, пик которого приходится на 5 часов утра. Ты размышляешь о судьбах мира, катаклизмах, предсказаниях Настродамуса и пытаешься увидеть во всем этом некое предзнаменование, некое объяснение того, что ты не можешь уснуть. Ведь не случайно же миллионы спят в 5 утра, а я сижу, нервно тереблю страницы тонкой тетради в клеточку, в голове моей – мысли, а высказать – никак. Должно быть, вот сейчас придет объяснение, стоит только выкурить еще одну сигарету. Злобно щурясь на загорающиеся лампы в окнах напротив, я понимаю, что так ничего и не понял, но обязательно пойму следующей ночью.
Четвертая неделя ознаменуется походом к врачу. Дневной сон, недоедание, огромное количество никотина, нервные попытки уснуть – аристократичная бледность, синяки под глазами, слабо подрагивающие пальцы, сумбур в мыслях, рассеянность. Добрый человек в белом сочувственно покивает, недобрый скажет, что я зря трачу его время, выпишет мне настойку пустырника, валерьянку и прикажет: «Прекратите нервничать!» После этого визита ты нервничать не прекратишь, а начнешь еще больше, ибо он посеет в тебе сомнение. Сомнение и мысль «я скоро умру, не иначе, а то с чего бы это мне так не спиться, все же здоровые спят…» С этой мыслью я проглатываю пустырник, валерьянку, «Новопассит» и еще десяток брендов, но не засыпаю. Ибо до меня-таки дойдет мысль, что, возможно, причина моей бессонницы – не андеграунд, не вселенская скорбь, не высший идеал, а простая жизненная заморочка, которую не решит ни один из вышеозначенных препаратов. В три раза сложнее, если заморочка внутри. Не вовне. В твоем собственном восприятии. Решить ее сложно. Только переждать. Вот так я вошел в пятую неделю бессонницы.
5 утра. Овцы пересчитаны. Молитвы прочитаны. По совету знающих бабушек в подушку подложены сухие березовые листья, я не пил кофе несколько суток. Я не возбуждался, не ругался, вел себя, как только что посчитанный 365 агнец, а сна ни в одном глазу. Ворочаюсь. Отвлекаюсь. Мысли скачут с одного на другое. Сердце бьется. Глаза слипаются, ресницы завязываются в узелки, но сна нет. На помощь приходит фантазия. Секс. Любой. После секса сна тоже не будет. Ванна. Не помогает. Скучнейшая книга. Увы. Я брал самое жуткое место у Гегеля, Фомы Аквинского или Ницше и пытался его разобрать, чтобы уснуть. Разбирал, понимал, но не засыпал. 5 утра. Вспоминаю про себя доказательство теоремы о том, что если плоскость проходит через прямую линию, перпендикулярную к другой плоскости (или параллельна этой прямой), то она перпендикулярна к этой плоскости. Доказываю. После того, как с тридцать седьмой попытки вспоминаю саму формулировку. Рычу в подушку. Хожу по квартире. Курю. Ем шоколад. Пресловутые 5 утра. 6 утра. 7 утра. 8 утра.
Сон. Не нервное метание по кровати в полудреме на грани мечты и реальности, а сон - становится навязчивой идеей. Фантазией. Пунктиком. Изматываю себя днем. Не сплю по утрам и вечерам, чтобы провалиться-таки в сон на изломе ночи, но встать с кровати в 5 утра от невозможности забыться.
Все решено. В голове все разложено по полочкам. Фантазии осмыслены. Пустырник выпит. Курение – зло. Нет сна.
Шестая неделя – это провалы. Такие пятиминутки. Даже днем. А ночью бредовые сны. Организм вымотан, он спит, а сознание кидает в сновидения жуткие, бредовые картины, достойные полотен Босха. Сплю. Но. Но есть 5 утра, когда я неизменно просыпаюсь, съедаю кусочек черного горького шоколада, тихо вздыхаю и снова погружаюсь в картины Сальвадора Дали и поэзию Данте, которые даже не похожи на сон, а представляют собой погружение в философию бессонницы, слепую покорность тому, что это вот так я сплю, это вот так я отдыхаю.
Здесь, под пожарной лестницей, у этого окна с сугробом, я встречаю свою седьмую неделю.
Выбрасываю окурок. Провожаю взглядом потухание красного огонька. Поднимаюсь, распугивая своими тапками призраков и паучков. Вафельный коридор.
6 часов 45 минут. Мне нечего здесь делать. Тихо достаю вещи из шкафа. Одеваюсь. Выключаю ноутбук. Выхожу на улицу.
Оглядываюсь на сугроб у окна с приоткрытой форточкой. Вдох.
Сегодня я усну.
Обязательно.
19 января, 2009
Тихо выскальзываю из-под одеяла. Оно теплое и в клеточку. Такие бывают в поездах и больницах. Засовываю ноги в тапки 45 размера - такие бывают в каждой семье, сберегаемые специально для гостей, и в больницах – с рисунком - нереальной клеточкой, на прорезиненной подошве. Наверняка, их производят на каком-то засекреченном заводе близь секретного города Мухосранск–13 для выноса мозга тем, у кого еще осталось чувство прекрасного. При ходьбе эти тапки угрожающе стучат по полу. Возможно, они предназначены для распугивания паучков, мышек и призраков. Тогда их жуткий вид вполне объясним. Несколько минут рассматриваю тапки. Задумываюсь. Мечтаю поехать в Мухосранск–13. Поднимая взгляд к окну, рассматриваю это серое ночное покрывало облаков над городом. Не думаю. Встаю с постели. Выхожу.
Стараясь не шуметь, прохожу по коридору. Каждый раз, когда бываю здесь и иду вдоль этих длинных кафельных стен, меня не покидает чувство, что я нахожусь внутри какой-то гигантской вафли. Паранормальность происходящего уже не впечатляет. Гулкое шлепанье тапок по подошвам. Слабый треск полупотушенных ламп. Тишина.
Пожарная лестница. Все пожарные лестницы похожи друг на друга. О них мало заботятся. Вспоминают только в случае огня. Обычно они забыты, заброшены, копят пыль, эхо и немного грусти. У этой лестницы есть преимущество, не позволяющее ей тосковать в одиночестве, когда я приезжаю сюда – небольшое окно с форточкой как раз на высоте моего роста. Из окошка по ночам виден сугроб и больше ничего. Почему-то вспоминается детская сказка о зимовье зверей. Достаю из кармана порядком измочаленную сигарету. С месяц назад оставленные здесь мною спички так и лежат на крохотном подоконнике. Закуриваю. Толкаю одним пальцем стекло. Порыв ветра разрывает выдыхаемый дым и уносит его к утреннему горизонту – посветлевшему краю сугроба.
Первую неделю бессонницы я чувствовал себя русским философом начала ХХ века, Виктором Цоем на «капустнике», вдовствующей императрицей, оппозиционером КПСС, французским революционером и проч., и проч., и проч. Этакий андеграунд ночного мира. Подпольщик. Борец с правилами и почетный пожинатель ночных удовольствий. Я видел в невозможности уснуть некое эстетство, доказательство того, что я тонко воспринимаю мир, а сам факт бессонницы относил к разряду действий по борьбе с несправедливостью жизни. Я не валялся в постели. Я выкуривал сигарету за сигаретой на тесной кухне. Звонил старинным друзьям, обзаведшимся семьей, и тихо посмеивался над обывателями, что спят в 5 утра. Я писал стихи в тонкую тетрадь в клеточку простым карандашом 2М, выпивал литры кофе, бубнил под нос старые хиты и мирно, не без скепсиса, смотрел на то, как в домах напротив просыпается человечество.
Вторая и третья недели бессонницы заставляют задуматься над тем, что что-то в жизни не так. Ты впадаешь в тихий коматоз, пик которого приходится на 5 часов утра. Ты размышляешь о судьбах мира, катаклизмах, предсказаниях Настродамуса и пытаешься увидеть во всем этом некое предзнаменование, некое объяснение того, что ты не можешь уснуть. Ведь не случайно же миллионы спят в 5 утра, а я сижу, нервно тереблю страницы тонкой тетради в клеточку, в голове моей – мысли, а высказать – никак. Должно быть, вот сейчас придет объяснение, стоит только выкурить еще одну сигарету. Злобно щурясь на загорающиеся лампы в окнах напротив, я понимаю, что так ничего и не понял, но обязательно пойму следующей ночью.
Четвертая неделя ознаменуется походом к врачу. Дневной сон, недоедание, огромное количество никотина, нервные попытки уснуть – аристократичная бледность, синяки под глазами, слабо подрагивающие пальцы, сумбур в мыслях, рассеянность. Добрый человек в белом сочувственно покивает, недобрый скажет, что я зря трачу его время, выпишет мне настойку пустырника, валерьянку и прикажет: «Прекратите нервничать!» После этого визита ты нервничать не прекратишь, а начнешь еще больше, ибо он посеет в тебе сомнение. Сомнение и мысль «я скоро умру, не иначе, а то с чего бы это мне так не спиться, все же здоровые спят…» С этой мыслью я проглатываю пустырник, валерьянку, «Новопассит» и еще десяток брендов, но не засыпаю. Ибо до меня-таки дойдет мысль, что, возможно, причина моей бессонницы – не андеграунд, не вселенская скорбь, не высший идеал, а простая жизненная заморочка, которую не решит ни один из вышеозначенных препаратов. В три раза сложнее, если заморочка внутри. Не вовне. В твоем собственном восприятии. Решить ее сложно. Только переждать. Вот так я вошел в пятую неделю бессонницы.
5 утра. Овцы пересчитаны. Молитвы прочитаны. По совету знающих бабушек в подушку подложены сухие березовые листья, я не пил кофе несколько суток. Я не возбуждался, не ругался, вел себя, как только что посчитанный 365 агнец, а сна ни в одном глазу. Ворочаюсь. Отвлекаюсь. Мысли скачут с одного на другое. Сердце бьется. Глаза слипаются, ресницы завязываются в узелки, но сна нет. На помощь приходит фантазия. Секс. Любой. После секса сна тоже не будет. Ванна. Не помогает. Скучнейшая книга. Увы. Я брал самое жуткое место у Гегеля, Фомы Аквинского или Ницше и пытался его разобрать, чтобы уснуть. Разбирал, понимал, но не засыпал. 5 утра. Вспоминаю про себя доказательство теоремы о том, что если плоскость проходит через прямую линию, перпендикулярную к другой плоскости (или параллельна этой прямой), то она перпендикулярна к этой плоскости. Доказываю. После того, как с тридцать седьмой попытки вспоминаю саму формулировку. Рычу в подушку. Хожу по квартире. Курю. Ем шоколад. Пресловутые 5 утра. 6 утра. 7 утра. 8 утра.
Сон. Не нервное метание по кровати в полудреме на грани мечты и реальности, а сон - становится навязчивой идеей. Фантазией. Пунктиком. Изматываю себя днем. Не сплю по утрам и вечерам, чтобы провалиться-таки в сон на изломе ночи, но встать с кровати в 5 утра от невозможности забыться.
Все решено. В голове все разложено по полочкам. Фантазии осмыслены. Пустырник выпит. Курение – зло. Нет сна.
Шестая неделя – это провалы. Такие пятиминутки. Даже днем. А ночью бредовые сны. Организм вымотан, он спит, а сознание кидает в сновидения жуткие, бредовые картины, достойные полотен Босха. Сплю. Но. Но есть 5 утра, когда я неизменно просыпаюсь, съедаю кусочек черного горького шоколада, тихо вздыхаю и снова погружаюсь в картины Сальвадора Дали и поэзию Данте, которые даже не похожи на сон, а представляют собой погружение в философию бессонницы, слепую покорность тому, что это вот так я сплю, это вот так я отдыхаю.
Здесь, под пожарной лестницей, у этого окна с сугробом, я встречаю свою седьмую неделю.
Выбрасываю окурок. Провожаю взглядом потухание красного огонька. Поднимаюсь, распугивая своими тапками призраков и паучков. Вафельный коридор.
6 часов 45 минут. Мне нечего здесь делать. Тихо достаю вещи из шкафа. Одеваюсь. Выключаю ноутбук. Выхожу на улицу.
Оглядываюсь на сугроб у окна с приоткрытой форточкой. Вдох.
Сегодня я усну.
Обязательно.
19 января, 2009
понедельник, 17 августа 2009
Твёрдая печенюшка
"Где боги живут?
Где обитают будды?
Ищите их
Только в глубинах сердца..."
Минамото Санэтомо
Где обитают будды?
Ищите их
Только в глубинах сердца..."
Минамото Санэтомо
Он выводит черной тушью на шелке молодые стебли бамбука.
Рука его не дрожит. Кисть с гранитной точностью выливает мелодию штриха.
Ни одним звуком не нарушается тишина ночи,
лишь недоверчивый ветер скрывается за бумажными перегородками, поигрывая батистовыми отблесками свеч.
Его губы шепчут беззвучно: "Спасибо тебе, ками, спасибо".
Заклинанием его дыхание сушит краску.
Напитанный бархатом неба взгляд не следит за выгравированными движениями руки,
его глаза проникают в те глаза, что сейчас так далеко от него:
они следят за лицами большого города, они встречают заходящие лучи солнца,
играющие на тончайшем серебре СD, пробиваются сквозь изюмный цвет кофе,
проливаются в отражение того, кто всех дороже.
Кисть прерванной чертой выводит крыло стрекозы: "Спасибо тебе, ками, спасибо".
Мысли далеко: они проникают в кровь того, кто не может быть рядом,
они теплым потоком укутывают, светлым касанием убаюкивают тревогу,
но их нет там, где пальцы легкими, неощутимыми жестами
выводят порывы ветра на ослепительно белом шелке: "Спасибо тебе, ками, спасибо".
Мазки замедляются, утихает дыхание, иероглиф, выплавленный в сердце нитями платинового узора,
замирает, так и не коснувшись лучшего китайского шелка, созданного чтобы укрыть
фарфор кожи от тех, кому не позволено коснутся его даже взглядом.
Ткань с мягким шелестом ляжет на изгибы тела, рисунок сорвет короткий, чуть прохладный вздох
с губ того, кому принадлежит душа художника, напитанная картинами на изысканнейшем шелке: "Спасибо тебе, ками, спасибо".
Мастер вдыхает запах опавших лепестков лилий, смешанный с шоколадным оттенком опиумного тумана,
откладывает кисть и неслышным взмахом расправляет полотно -
стрекоза оживает, порхая вокруг алого дракона, обвивающего стебель молодого бамбука:
"Спасибо тебе, ками, спасибо".
воскресенье, 16 августа 2009
Твёрдая печенюшка
И снова не спится.
Снова вернулась эта невозможность уснуть.
Никак не удается выдохнуть комок тревоги, засевший в горле.
Кого жду? Чего? Не по себе становится от мыслей о том, что моя бессонница снова возвращается.
Ее причины слишком хорошо мне известны. Я не хочу снова в них погружаться, даже верить в то, что они могут вернуться.
Три часа. Кому позвонишь в такое время? А хочется. Хочется сказать "Знаешь, друг, а мне снова не спится".
Только кому ни позвонишь, услышишь одно и то же:
"выпей мятного чая, сжуй пару таблеток валерианы, прими теплую ванну et cetera"...
Сонные счастливцы вряд ли пожелают говорить с полуночником, у которого не хватает дыхания, чтобы уснуть.
Начались ночные дожди. И дневные. Я списываю все на них. Гнетущая атмосфера, низкое давление, эмоциональная яма,
собственная лень, не позволяющая вымотаться за день настолько, чтобы упасть в кровать и уснуть мгновенно,
и еще сто тыщ причин, по которым я не могу уснуть. Все так легко объяснить с точки зрения физики человеческого тела.
Просто. Только не хватает какой-то важной составляющей во всей этой сырости конца августа.
Пока уловить ее мне удается с тем же успехом, что и уснуть.
Читаю статьи о моаи острова Пасхи. Вот дался мне этот остров и его цивилизация в три часа ночи!
Самое забавное - информации на уровне "посмотрели - восхитились - Тур Хейердал - пришельцы - Тур Хейердал - не пришельцы"
на просторах интернета масса, а вот ни одной научной - да даже статейки, не то что работы - не нашлось пока.
Прискорбна иногда эта забота об авторском праве. Хотелось бы почитать что-нибудь серьезное. Хоть и в три часа ночи.
Хотя и искал-то я не особо усиленно.
Может, вся проблема в том, что я в последнее время ничего не делаю усиленно, кроме потребления никотина и алкоголя?
Медленно выдыхаю дым и балую себя мыслью о том, что пойду завтра в букинистический магазинчик, зароюсь в отдел истории,
буду перелистывать и просматривать, выберу парочку книг по искусству, а если особенно повезет,
то найду и что-нибудь про остров Пасхи.
Привет тебе, Тур Хейердал!
Половина четвертого утра. Бестолковые настроенческие словеса for only...
Снова вернулась эта невозможность уснуть.
Никак не удается выдохнуть комок тревоги, засевший в горле.
Кого жду? Чего? Не по себе становится от мыслей о том, что моя бессонница снова возвращается.
Ее причины слишком хорошо мне известны. Я не хочу снова в них погружаться, даже верить в то, что они могут вернуться.
Три часа. Кому позвонишь в такое время? А хочется. Хочется сказать "Знаешь, друг, а мне снова не спится".
Только кому ни позвонишь, услышишь одно и то же:
"выпей мятного чая, сжуй пару таблеток валерианы, прими теплую ванну et cetera"...
Сонные счастливцы вряд ли пожелают говорить с полуночником, у которого не хватает дыхания, чтобы уснуть.
Начались ночные дожди. И дневные. Я списываю все на них. Гнетущая атмосфера, низкое давление, эмоциональная яма,
собственная лень, не позволяющая вымотаться за день настолько, чтобы упасть в кровать и уснуть мгновенно,
и еще сто тыщ причин, по которым я не могу уснуть. Все так легко объяснить с точки зрения физики человеческого тела.
Просто. Только не хватает какой-то важной составляющей во всей этой сырости конца августа.
Пока уловить ее мне удается с тем же успехом, что и уснуть.
Читаю статьи о моаи острова Пасхи. Вот дался мне этот остров и его цивилизация в три часа ночи!
Самое забавное - информации на уровне "посмотрели - восхитились - Тур Хейердал - пришельцы - Тур Хейердал - не пришельцы"
на просторах интернета масса, а вот ни одной научной - да даже статейки, не то что работы - не нашлось пока.
Прискорбна иногда эта забота об авторском праве. Хотелось бы почитать что-нибудь серьезное. Хоть и в три часа ночи.
Хотя и искал-то я не особо усиленно.
Может, вся проблема в том, что я в последнее время ничего не делаю усиленно, кроме потребления никотина и алкоголя?
Медленно выдыхаю дым и балую себя мыслью о том, что пойду завтра в букинистический магазинчик, зароюсь в отдел истории,
буду перелистывать и просматривать, выберу парочку книг по искусству, а если особенно повезет,
то найду и что-нибудь про остров Пасхи.
Привет тебе, Тур Хейердал!
Половина четвертого утра. Бестолковые настроенческие словеса for only...
пятница, 14 августа 2009
Твёрдая печенюшка
В одной из лучших гимназий города на стене учительской висит портрет президента и премьер-министра –
когда-то так изображали К. Маркса и Ф. Энгельса.
Директор рассуждает о политике партии с подчеркнутой лояльностью, кивая головой
и натужно улыбаясь, отказывает молодому специалисту в месте.
Вот уж где историк зябко поежится, тряхнет головой и почти поверит в то, что машина времени существует,
и на дворе не 2009, а 1977 год.
Противный холодок.
когда-то так изображали К. Маркса и Ф. Энгельса.
Директор рассуждает о политике партии с подчеркнутой лояльностью, кивая головой
и натужно улыбаясь, отказывает молодому специалисту в месте.
Вот уж где историк зябко поежится, тряхнет головой и почти поверит в то, что машина времени существует,
и на дворе не 2009, а 1977 год.
Противный холодок.
четверг, 13 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Сегодня "Dry Frei" подарил мне вот такую фразу:
"Леди Теххи быстро становится отражением своего собеседника. Самая сокрушительная разновидность обаяния…"
Первым делом я вспомнил о навыках, что привили мне на рабочем месте.
Я прекрасно знаю, насколько зеркальное поведение способствует расположению к тебе.
Собеседник меняет позу - ты меняешь позу, он почесал подбородок - ты дотронулся до лица, он сделался задумчив - стань задумчивым тоже.
У человека создается иллюзия, что все его внутренние переживания, мысли тебе понятны.
Он не отдает себе отчета в этой иллюзии, но на глубинном, подсознательном уровне начинает тебе доверять.
Зеркальность - своего рода обман, ведь ты представления не имеешь, что чувствует человек, но располагаешь его к себе,
в некотором смысле используешь его же слабости - редко кто способен полностью контролировать свои жесты - в свою пользу.
Первым и чуть ли не самым главным пунктом, который был для меня обозначен, когда я пришел в рекламу,
стал "стань таким, как твой клиент". Это просто необходимо для профессионального успеха, для создания атмосферы доверия,
необходимой для заключения договоров.
"Повторяй фразы собеседника, сиди в той же позе, излучай понимание" - считай, соглашение подписано.
Не сказать, чтобы мне претила эта философия достижения цели.
В конце концов, это работает, и договора заключались.
Мир деловых соглашений таков - все играют, все хотят выиграть, и цель оправдывает любые средства.
Но это все профессиональные уловки. А есть еще жизнь, где "отражение собеседника" становится еще более интересным.
читать дальше
"Леди Теххи быстро становится отражением своего собеседника. Самая сокрушительная разновидность обаяния…"
Первым делом я вспомнил о навыках, что привили мне на рабочем месте.
Я прекрасно знаю, насколько зеркальное поведение способствует расположению к тебе.
Собеседник меняет позу - ты меняешь позу, он почесал подбородок - ты дотронулся до лица, он сделался задумчив - стань задумчивым тоже.
У человека создается иллюзия, что все его внутренние переживания, мысли тебе понятны.
Он не отдает себе отчета в этой иллюзии, но на глубинном, подсознательном уровне начинает тебе доверять.
Зеркальность - своего рода обман, ведь ты представления не имеешь, что чувствует человек, но располагаешь его к себе,
в некотором смысле используешь его же слабости - редко кто способен полностью контролировать свои жесты - в свою пользу.
Первым и чуть ли не самым главным пунктом, который был для меня обозначен, когда я пришел в рекламу,
стал "стань таким, как твой клиент". Это просто необходимо для профессионального успеха, для создания атмосферы доверия,
необходимой для заключения договоров.
"Повторяй фразы собеседника, сиди в той же позе, излучай понимание" - считай, соглашение подписано.
Не сказать, чтобы мне претила эта философия достижения цели.
В конце концов, это работает, и договора заключались.
Мир деловых соглашений таков - все играют, все хотят выиграть, и цель оправдывает любые средства.
Но это все профессиональные уловки. А есть еще жизнь, где "отражение собеседника" становится еще более интересным.
читать дальше
среда, 12 августа 2009
Твёрдая печенюшка
Если история - это искусство, то прежде всего это искусство учиться.
Исторический факультет - это вам не шутки. Это вам шутки в квадрате, ибо историки ничегошеньки не смыслят в математике, зато факультетская команда КВНщиков "Истерия" смешила весь университет до колик.
Историки за 5 лет вообще перестают смыслить в чем-либо что-либо, кроме разве что датировок, имен личных, политических пертурбаций и экономических кризисов разной периодичности, в культуре чутка разбираются, в экономике уже больше, в политике мы все становимся асами, потому что наслушались такого о ней, что у большинства ушки в трубочку - и по трапчику отдыхать на Мальдивы с очередной блондинкой, ну...или блондином. Это как кому больше нравится.
Исторический факультет университета города П. - это вам не шутки в кубе.
читать дальше
Историки за 5 лет вообще перестают смыслить в чем-либо что-либо, кроме разве что датировок, имен личных, политических пертурбаций и экономических кризисов разной периодичности, в культуре чутка разбираются, в экономике уже больше, в политике мы все становимся асами, потому что наслушались такого о ней, что у большинства ушки в трубочку - и по трапчику отдыхать на Мальдивы с очередной блондинкой, ну...или блондином. Это как кому больше нравится.
Исторический факультет университета города П. - это вам не шутки в кубе.
читать дальше
